Гибель Уральского Казачьего войска

Л. Л. Масянов¹⁹⁶

ГИБЕЛЬ УРАЛЬСКОГО КАЗАЧЬЕГО ВОЙСКА¹⁹⁷

В конце декабря 1919 года 6-я дивизия в составе полков — Слами-хинского, Чижинского, 2-го партизанского и Поздняковского иногороднего — находилась в Рынь-Песках, недалеко от Ханской ставки Букеевской орды. Командовал ею полковник Горшков¹⁹⁸, вместо убитого в Лбищенскеполковника Н.Н. Бородина¹⁹⁹.

Горшков — герой 2-го Партизанского полка — организовал связь с Гурьевом через нанятых для этой цели киргизов. Получил сведения о катастрофическом положении армии атамана и долгое время не решался — вести ли дивизию на соединение с атаманом, который уж вышел в поход на форт Александровск, или идти через Волгу на соединение с Добровольческой армией генерала Деникина.

Решено было пересечь Урал в тылу у красных в районе Кулагинской станицы и, выйдя на Зауральскую сторону, присоединиться к атаману где-нибудь в районе Жилой Косы. Вся дивизия, численностью 700—800 человек, была полна больными и деморализованными людьми. Вызвалось идти с Горшковым около 200 человек и несколько больных и раненых в санях. Остальные решили ехать по домам.

Этот небольшой отряд шел четверо суток до Урала, причем шли ночами, днями же скрытно пережидали. Вышли на Урал на зорьке около Горского поселка и увидели обоз красных, двигавшийся вниз.

Чижинскому взводу было приказано атаковать этот обоз. Развернулись казаки в лаву, а лошади-то не идут, шашки из ножен не вынешьзакоченевшими руками. Но все же захватили обоз и 41 человека, среди них оказался наш чижинский казак, который сказал, что поселки заняты красными войсками и даже в одном поселке, Зеленом, два кавалерийских красных полка. Что было делать с этими пленными? Отпустили их с миром, взяли из обоза немного хлеба и двинулись дальше, чтобы быстро перейти Урал по льду. Перешли Урал и остановились на отдых в киргизских землянках. Почему красные не устроили погоню за нами, неизвестно.

На другое утро, отойдя от Урала верст на 30, снова остановились на ночлег. Случилось здесь следующее: Горшков случайно узнал, что где-то в землянках проездом находится его университетский товарищ киргиз Досмухамедов, игравший большую роль при Алаш-Орде. Он его разыскал и имел с ним свидание ночью, а наутро нам преподнес сюрприз. Отошли мы от ночевки несколько верст, и в одной лощине Горшков собрал нас в круг в то время, когда нас начала уже окружать киргизская лава. На этом кругу он заявил, что дальше он не идет, не веря в успех, и предложил всем отрядом идти в киргизское селение Кызыл-Кугу и сдаться там красным.

Набралось всего тридцать человек, не пожелавших сдаться; простились с Горшковым, который дал отходящим денег и пожелал успеха.Впоследствии полковник Горшков был увезен в Москву и там расстрелян. О судьбе остальных не знаю.

Тридцать же человек выскочили из окружения киргизской лавы и пошли в направлении на восток. Я был в числе этих тридцати. Мои станичники уговаривали меня остаться с ними, говоря: чин у тебя небольшой и мы тебя не выдадим. Но я не послушался. Каким-то чудом наши уставшие инекормленные кони прошли 80 верст. Никого мы не встретили до первых киргизских аулов, где, оказывается, били пленных казаков. Киргизы, по-видимому, приняли нас за красных, и мы, ни с кем не заговаривая, как-то пересекли эти аулы и опять выдвинулись в степь.

Двигались без большой опаски, дошли до небольшой группы барханов и увидели верстах в трех большой тракт и аул. Хорунжий Плетнев²⁰⁰, ведший отряд, остановил нас в барханах, чтобы выяснить обстановку. В это время мы увидели, что из аула бежит киргизская девка. Девка, запыхавшись, объяснила, что в ауле находится полк красной кавалерии и что она бежала потому, что ее хотели изнасиловать. И также добавила, что они, кажется, должны выступить для преследования казаков. И действительно, вскоре мы увидели, что полк двинулся на юг. Тогда мы свободно пересекли этот аул и, дойдя до реки Сагиз, выменяли коней на верблюдов и приобрели на деньги кое-какое пропитание, двинулись дальше.

В этой местности существует и бывает каждый год в начале января сильнейший ветер при морозе в 30 градусов по Реомюру. Эти ветры киргизы называют «Бис-Кунак», иначе пять гостей, и они длятся пять дней. Отряд выждал эти пять дней на реке Эмбе, где красных отрядов не было.

Я не предполагал описывать подробно этот поход маленькой группы, скажу лишь, что он длился 60 суток. Были незначительные стычки с киргизами, были засады, которые миновали благодаря знанию характера кочевников и их языка.

Отряд шел параллельно берегу Каспийского моря, верстах в ста пятидесяти от него, что являлось спасением для маленькой группы людей, которые в эти зимние стужи могли находить ночлег в киргизских землянках. Дошли до форта Александровска одни из последних, в начале марта 1920года, потеряв троих умершими: командира Чижинского полка С.Д. Хохлачева²⁰¹, сотника Железнова и казака Погодаева.

Не та картина была на берегу Каспийского моря, где шел атаман и где была нежилая пустыня. Группы беженцев, остатки частей, — плохо организованный поход окончился потрясающей трагедией. Атаманом была заранее выслана сотня казаков в форт Александровск для того, чтобы эта сотня подготовила форт для встречи уральцев и чтобы устроила питательные пункты по пути, где должны были идти отряды. Эта сотня кое-что сделала, но далеко не достаточно.

К уральцам также присоединились остатки русских отрядов, оперировавших где-то под Астраханью, отряд Юденича, Русско-Сербский, астраханские пластуны, енотаевцы, оренбуржцы и английская миссия, бывшая при нашей армии. Почти все вышли наспех и без должной подготовки к голой безлюдной пустыне в крещенские морозы. Много людей, особенно больных, осталось уже в Жилой Косе — рыбацкий поселок, находившийся сравнительно недалеко от Гурьева. Там же остался и бывший председатель Войскового правительства Фомичев²⁰². Настигшие красные многих там прикончили. Фомичева же отправили в Уральск, где, после некоторого пребывания его в тюрьме, расстреляли.

Здесь-то эти «Бис-Кунаки», о которых я упомянул, поморозили великое множество людей. Рассказывали про одну пулеметную команду, которая была в составе 60 человек и которая, остановившись на ночлег прямо на снегу, замерзла вся. Один молодой офицер, у которого отмерзли руки, просил проходивших пристрелить его, но никто не решался это сделать.

Отдельные группы людей дошли до рыбацкого поселка Прорва, и здесь собралось много людей. Решили идти по льду до форта, этим путьсокращался, может быть, дней на двадцать—двадцать пять. Двинулись в море, но, пройдя некоторое расстояние, увидели, что лед поломан сильным встречным ветром. Вернулись обратно, ждали, когда лед снова замерзнет, и снова пытались.

И опять получилась та же картина, и на сей раз, когда они вернулись в Прорву, там уже были красные. В Прорве же очутилась и школа прапорщиков под командой полковника Донскова²⁰³, с пулеметной командой, которой командовал подъесаул В. Карташев. Школа в это время насчитывала всего 30 человек. Донсков был болен, и школа решила сдаться. Подъесаул Карташев отказался от сдачи и решил уходить дальше в поход. Он взял с собой войсковое знамя, четыре пулемета с пятью юнкерами, двумя офицерами и четырьмя казаками, ночью ушел из Прорвы и благополучно дошел до форта.

Полковник Донсков был сразу расстрелян появившимися красными, а с ним и оставшиеся юнкера. Там же был расстрелян и генерал В.П. Мартынов²⁰⁴, который однажды избирался войсковым атаманом, в дальнейшем же был помощником Толстова по хозяйственной части. Он погибвместе со своей канцелярией. Умер от тифа герой, командир 1-го Партизанского полка, Абрамов²⁰⁵. Застрелился член Войскового правительстваподъесаул Савичев. Погиб полковник Семенов со своим отрядом.

Киргизы, воспользовавшись бедственным положением уральцев, как стаи волков, нападали на отдельные группы людей, убивали их и грабили. Нападали на питательные пункты и увозили провизию. Они же напали на отряд, который вез войсковую казну, состоявшую из серебряных рублей, находившихся в ящиках по 2—3 пуда каждый. Они убили войскового старшину Домашнева, заведовавшего казной, и увезли несколько ящиков серебра. Они же у замерзших казаков отрубали ноги, везли к себе в аулы, там оттаивали эти ноги и снимали сапоги. Небольшие части оренбургских казаков решили сдаться красным и стали заворачивать уральцев, но, как будто, зверств не чинили. Был слух, что передовые отряды красных, которые, настигая казаков, чинили непревзойденные зверства, были советскими властями притянуты к ответственности.

Поход длился два месяца, дошла до форта только четвертая часть вышедших, а по слухам, вышло из пределов войска 11 тысяч людей. Из этихдошедших много было помороженных. Дошли до форта только те, которые были молоды, здоровы и хорошо экипированы. Дошла английская миссия, потеряв лишь одного сержанта, пропавшего без вести.

Теперь я скажу немного о том, что сталось с теми, которые остались в войске. Все войско было заполнено советскими отрядами, которые вылавливали казаков и начали разгружать город Гурьев. Отправляли небольшими группами под конвоем в Уральск и, по свидетельству одного бежавшего оттуда уральца, когда конвой был из украинцев, то очень часто эти украинцы по дороге приканчивали всех. Почему у украинцев была такая злоба к уральцам — неизвестно. Затем красные набрали со всех сторон уральцев, сформировали полк и отправили его на Польский фронт, но казаки там быстро передавались полякам.

Форт Александровск представлял собой маленькую крепость, построенную когда-то русскими как базу для покорения Туркестана. Киргизы называют его Кетык, что в переводе означает следующее: вообразите себе ряд зубов во рту и одного из зубов не хватает. Это беззубое пространство и есть Кетык. Весь берег полуострова Мангишлака довольно высокий и оканчивается у моря обрывом. Только в единственном месте берега раздаются, давая путь к морю. Вот там-то и находится форт Александровск. Выдвинувшаяся от форта песчаная коса образует небольшую бухту.

В 2 верстах от форта, на этой косе, находится русский рыбацкий поселок, называемый Николаевской станицей. Это название идет от когда-то поселенных здесь оренбургских казаков, которых теперь там и в помине нет. Вокруг форта жили оседлые киргизы и туркмены. Вот в такое-то место и докатились уцелевшие остатки Уральской армии. Русские рыбаки, жившие в станице, были почти все большевизаны и ранее имели сообщение с Россией через Астрахань, куда они отправляли рыбу, получая оттуда продукты питания и прочее. Я не мог определить, чем они жили в данное время, так как сообщения с Астраханью не было, заметил только, что в каждом доме был самогонный аппарат.

Атаман собрал Малый круг с председателем, казаком Котельниковым, и сформировал бригаду из уцелевших казаков. Бригадой командовал полковник К.И. Карнаухов²⁰⁶, первым полком — старшина И.И. Климов²⁰⁷, а вторым — есаул П.А. Фадеев²⁰⁸. Атаман немедленно приступил к эвакуации раненых, помороженных и больных в госпиталя на Кавказ, но у него сразу же начались нелады с Каспийской флотилией, и поэтому эвакуация шла медленно. Флот иногда присылал пароходы, но не грузили на них людей, а грузили соль или что-то еще такое. Во вторую очередь эвакуировали всех иногородних и все не казачьи части. И вот, наконец, дошла очередь до казачьих семейств.

Даны были пароходы «Опыт» и «Милютин», и началась погрузка казачьих семей и их небольшого имущества, а также и войсковой казны. В этот момент появились два советских корабля и выпустили несколько снарядов по форту. Капитаны «Опыта» и «Милютина» приказали пассажирам сойти на берег, сказав, что они сейчас примут бой. Все же имущество и половина войсковой казны осталось на пароходе. Полки по тревоге выстроились в ожидании дальнейших приказаний. Снаряды сыпались на бухту и не причиняли никакого вреда.

Уже совсем начало темнеть, когда наши пароходы вышли в море, и с тех пор мы их больше не видели. Они бросили уральцев на произвол судьбы и ни разу не попытались их выручить. Мало того, они все имущество уральцев и также войсковую казну — 24 ящика серебряных рублей по два пуда весом в каждом — поделили между собой. Дальше события развернулись быстрым темпом. По радио красные прислали предложение уральцам сдаться, обещая сохранение жизни всем, даже атаману. Встрепенувшиеся местные рыбаки стали убеждать казаков сдаться, говоря, что теперь наступит настоящий мир и все вернутся по домам к своим семьям.

Раздававшиеся выстрелы орудий и пулеметов, полная темнота и казаки, вынесшие двухлетнюю Гражданскую жестокую войну и ужасы зимнего похода, помня разрушенные станицы и брошенные семьи, потеряли импульс к сопротивлению, тем более что впереди был снова поход по бескрайним пустыням Туркестана, и уже на сей раз без коней, верблюдов и безо всяких ресурсов — казаки сдались.

Красные отобрали головку и увезли в Москву; попал туда и старый генерал Толстов²⁰⁹, отец атамана и знаменитый в войске генерал Г.К. Бородин²¹⁰, бывший командиром 1-го Уральского полка в германскую войну. Там их судили и расстреляли. Вот вам большевистская гарантия жизни!

Атаман был в ссоре с генералом Бородиным за то, что Бородин сильно критиковал действия атамана, вообще, атаман имел характер крутой и со многими своими сподвижниками был в ссоре. Многие казаки не могли ему простить, что он разогнал Войсковой круг.

Также не могли простить и то, что он приблизил к себе откуда-то взявшегося поручика Дзинциоло-Дзиндциковского, которому дал неограниченную власть в войске. Этот поручик имел право безнаказанно реквизировать лошадей у беженцев и все, что нужно было для армии, и он делал это грубо, иногда порол. Однажды он налетел на хорунжего И.Д. Яганова²¹¹, сподвижника атамана в мергеневском событии. Яганов, раненый, в тарантасе, запряженном парой лошадей. Поручик потребовал этих, и только потому, что это был Яганов, пославший его к черту, он отошел ни с чем. Уральцы в форте решили с ним рассчитаться как следует и следили, чтобы он не удрал на Кавказ, но он все-таки удрал. Перед тем как последние пароходы вышли, он на лодке вышел в море, и там, по-видимому, один из пароходов его подобрал.

Сдалось всего 2 генерала, 27 офицеров и 1600 казаков, и с ними красные захватили и остальные 24 ящика серебра войсковой казны. По слухам, казаков отправили сначала в Астрахань, там частью мобилизовали и отправили на Врангеля. Но кто-то донес, что уральцы ненадежны и собираются сдаться Врангелю, тогда большевики их распылили по другим частям.

Но не все казаки в форте сдались красным. Атаман, некоторые казаки из полков и отдельные личности вышли за околицу в 11 часов ночи 22 марта 1920 года. Так как все это произошло неожиданно, никакого плана не было на дальнейшее и не было на такой случай сборного пункта, то вышли люди, только случайно узнавшие, что атаман уходит. Некоторые, уже поздно узнавшие, не смогли присоединиться, так как оставшиеся стали их задерживать, и, наоборот, небольшая часть из тех, что вышли, особенно слабые здоровьем, вернулись обратно.

И так начался второй поход уральцев.

Когда читаешь о прежних Туркестанских походах, которые делало российское правительство для покорения Туркестана, то видишь, какая велась подготовка к этому: скупались лошади, верблюды, различные вьюки, бочата для воды, заготовлялся провиант и прочее. Здесь же вышло с атаманом 214 человек, среди которых было несколько жен-шин и детей, почти все пешие. Было штук пять фурманок, на которых разместили несколько мешков сухарей и муки, которые дальновидный Ив. Ив. Климов захватил с собой.

Атаман собрал в круг всех вышедших и обратился с речью, где предупредил всех, что поход будет опасный, тяжелый и долгий, но никто ужебольше не захотел вернуться обратно. Отойдя немного от форта, на другое утро атаман послал киргиза в форт, чтобы узнать о событиях. А форт был еще виден, и видны были советские корабли. К ночи вернулся киргиз и привез письма атаману и некоторым другим лицам. Атаману писал председатель Малого круга и его отец, которого красные забрали на миноносец. Отец атамана уговаривал сына вернуться, говоря, что ему большевики гарантируют жизнь и что только увезут в Москву для суда.

Вышли в поход люди, не имея абсолютно ничего, даже чашки с ложкой и никакой подстилки для ночлега, но были у всех винтовки и было три-четыре пулемета и малое количество патронов. Были также взяты войсковые знамена. Прежде всего, атаман разбил людей на четыре взвода и назначил командиром 1-го взвода полковника К.И. Карнаухова, 2-го — войскового старшину И.И. Климова, 3-го — есаула Жигалина и 4-_ГО — есаула П.А. Фадеева. Сам же атаман стал командиром сотни.

Немедленно были высланы пешие отряды в сторону от движения, чтобы найти киргизские кибитки и забрать у них верблюдов, баранов и все нужное для похода. Уральцы, как утопающие, хватались за каждую соломинку, чтобы найти какой-то выход из создавшегося положения. Прослышали, что генерал Акамеков с бухарской миссией возвращался с Кавказа и где-то должен был быть недалеко в степи. Посланный к нему полковник Т.И. Сладков²¹² разыскал его, но чем-либо помочь нам он или не хотел, или не мог.

26 марта оказалось в отряде 26 киргизских арб, 31 лошадь, 73 верблюда, муки и пшеницы 55 пудов. Так, постепенно, медленно подвигаясь вдоль берега Каспийского моря и делая все время налеты на киргизов, отряд обзаводится верблюдами, бочатами, а главное, баранами.

Увидели однажды корабль на море, и сразу появилась надежда — не выхлопотал ли наш помощник атамана Ал. Ал. Михеев, находившийся в это время в Баку, какой-нибудь корабль Добровольческого флота для нас. Этот корабль появлялся неоднократно и однажды открыл орудийную стрельбу по нам. Надежды, конечно, сразу рухнули. Поведение этого корабля было более или менее странное. Никакой высадки он не сделал и не старался связаться с нами.

В отряде было 53 офицера, большинство из них пожилые из штабных или тыловых должностей. Эта категория была большой обузой для казаков, так как в налеты на киргизов они не были способны ходить и казаки должны были им доставать все необходимое.

В отряде была небольшая группа боевого партизана, капитана Решетникова, выходца откуда-то из России. Решетников умудрился из форта вывезти муку, не знаю сколько, и когда атаман пожелал, чтобы эта мука пошла в общее пользование, то он выдать ее отказался и сказал, что покидает отряд. Куда он ушел, я не знаю, возможно, пошел в Россию, а было у него всего 17 человек. Между тем налеты на киргизов все продолжались, и теперь они не проходили безнаказанно, ранен был подхорунжий Ставкин.

Однажды ночью, когда отряд спал, посыпались откуда-то выстрелы и раздались бешеные крики киргизов. Киргизы хотели навести панику, а главное, спугнуть баранов. И действительно, бараны шарахнулись куда-то в темноту, и так мы их больше не видели. А было их 80 штук.

Наконец, в последний налет пошел сам атаман со своим адъютантом, есаулом Митрясовым²¹³, и налет был удачен: он привел достаточное количество верблюдов и баранов, так что теперь весь отряд сел на верблюдов. Но киргизы открыли стрельбу, и когда казаки стали отстреливаться, то у многих затворы винтовок не работали. Придя в лагерь, атаман всех разнес и приказал всем чистить оружие. Порезали баранов, посолили мясо и начали делать большие переходы.

Главная цель атамана была теперь — это находить колодцы. Карта была устаревшая, сорокаверстка — она была далеко не достаточна. Все время захватывали киргизы проводников, но они иногда, наоборот, отводили от колодцев. Колодцы в Средней Азии были потрясающие, будто бы строились при Тамерлане. Они были иногда глубиной до 30 сажен и выложены до самого дна тесаным камнем, и у некоторых находились выдолбленные из камня колоды для водопоя скота. Колодцы эти были расположены маленькими группами.

Откуда люди в старину доставали этот камень? Приходилось удивляться. Колодцы были в великолепном состоянии, но редко в них мы находили хорошую воду, в большинстве из них вода была горько-соленая, а иногда это была просто горькая хина, которую даже верблюды не пили. Там, где попадалась хорошая вода, делали запас в бочонки и устраивали дневки. Чтобы напоить 200 верблюдов, это была работа на весь день. Бочку с выбитым дном окручивали веревкой и устраивали что-то вроде ворота, запрягали верблюда, и он тянул эту бочку, полную воды, с глубины 30 сажен.

Средний верблюд пил пять-шесть ведер, а феноменальный мастодонт хорунжего И. Карамышева²¹⁴ пил, кажется, без конца. Иногда по нескольку дней не поили верблюдов, да и сами иногда по двое суток не имели ни капли воды в те жары, которые наступили.

Достали у киргизов небольшие каменные жернова, чтобы размалывать пшеницу, но это была работа! Причем пшеница не могла быть размолотой как следует, и из этой штуки пекли хлеб. Такое питание и вода вызвали у всех ужасную дизентерию, которая продолжалась в течение всего похода. Люди назначались в наряд каждый третий день и на постах иногда спали; не было никакой возможности бороться со сном, пройдя 60 верст пешком или даже на верблюде.

Когда все было готово для длительного перехода, от отряда отделились три группы. Это произошло 18 апреля, когда отряд был всего в 350 верстах от форта Александре века. Ушел полковник Т. И. Сладков с 10—12 уральцами на рыболовный промысел Киндерм, там захватил большую рыболовную лодку и, выйдя в море, прошел мимо Красноводска и вышел на Персию. Он был удачлив.

Вторая группа с полковником Ереминым пошла на Аральское море к уральцам-уходцам, но была настигнута киргизами и вырезана. Третья группа с генералом Моторновым²¹⁵ пошла на Красноводск, и я не знаю, что с ней сталось.

Эти две последние группы были главным образом из тех штабных офицеров, о которых я говорил раньше. Причина их ухода была та, что они не разделяли плана атамана идти на Персию и каждый предлагал свой план. Атаман им заявил, что он командир сотни, у него четыре взводных, с которыми он обсуждает все нужные вопросы, и советов со стороны ему не нужно. Кроме того, они не особенно доверяли казакам, возможно, боялись выдачи красным. Отряд оказался теперь в составе 163 человек, включая женщин и детей.

Вместе со Сладковым ушел командир 3-го взвода есаул Жигалин, вместо него атаман назначил хорунжего И. Карамышева. Вскоре произошло событие, довольно печальное для уральцев. В одной долине захватили двух киргизов с несколькими верблюдами и просили их быть проводниками, обещая их наградить и вернуть верблюдов. Остановившись на ночлег, стали их спрашивать о колодцах. Оба сказали, что они не знают. Всех удивило, что они не знают колодцев своей местности. Приступили к порке, так как в отряде совершенно не было воды и колодцы нужно было во что бы то ни стало найти. Один из киргизов, Сарман, вырвался у казаков, быстро, быстро прибежал к И.И. Климову и свернулся перед ним калачиком. Казаки не решились его отнять у такой уважаемой личности, как Климов. Благодарный Сарман сказал Климову: «Хоть ты и русский, но ты хороший человек». Другого же киргиза пороли, но он наотрез отказался указать колодцы. Отдали его под охрану в 4-й взвод есаула Фадеева. Ночью этот киргиз сбежал и,по-видимому, добежал до своих и организовал маленькую шайку, чтобы отомстить казакам. На заре раздались выстрелы по лагерю из киргизских могилок, которые были недалеко от нашего ночлега. Были убиты два верблюда. 4-й взвод немедленно пошел на выстрелы, но киргиза и след простыл, нашли только пустые патроны.

Атаман выслал полковника Корнаухова с шестью конными казаками его преследовать. Выскочили казаки на небольшую возвышенность, далеко растянувшись один от другого, и увидели справа группу киргизов. Вахмистр Фофанов, с двумя казаками, кинулся на них. Киргизы вскочили на коней и скрылись в какой-то овраг. Один же из них, предполагают, что это был бежавший от нас, остался и, поставив свою винтовку на рогатки, взял первого казака на мушку, сшиб его, а затем второго и третьего. Сам же, сев на коня, спустился в овраг и бежал. Все трое казаков были ранены, один из них, Лифанов, очень тяжело. Атаман рассвирепел, расформировал 4-й взвод и включил людей в другие взводы. Едва ли атаман был прав в своем поступке. Таким образом, стало в сотне три взвода, четвертый никогда не был восстановлен.

После этого события двинулись дальше и верстах в пяти нашли колодец с прекрасной водой. Киргиз безусловно знал его, но упорно не пожелал нам его указать. Киргизы сказали, что дальше, на протяжении 300 верст, будет мертвая полоса, так как киргизы и туркмены находятся во вражде между собой, то в эту полосу не решаются идти ни одни, ни другие.

Двинулся отряд тремя параллельными колоннами с интервалами в полверсты, с целью захватить большую дистанцию в поисках колодцев.Двигались по плоскогорьям, по возвышенностям и по барханам, не встречая ни одной живой души. Видели иногда сайгаков и в песках больших сухопутных черепах.

Совершенно неожиданно вышли на залив Кара-Бугаз и в начале мая совершили крутой и высокий спуск с плоскогорья в обширные долины, где встретили первых туркменов. Так как у нас хотя и скудно, но все было, вели мы себя с туркменами как агнцы, ничего у них не брали, купить же не могли ничего, так как бумажные деньги, которые нам приходилось всучивать киргизам, туркменами не принимались.

Иван Иванович Климов, в сущности, выручал отряд из всех трудностей. Он хорошо говорил по-киргизски и немного по-туркменски и знал прекрасно психологию и тех и других. Развел с ними такую восточную дипломатию, что туркмены иногда нас хорошо встречали, даже угощали и давали проводников. Но вместе с этим они были за большевиков, которые, занятые войнами, ничего им дурного не делали. Так постепенно отряд пересек старое русло Аму-Дарьи и в течение нескольких переходов дошел до линии железной дороги Ташкент—Красноводск.

Линия была занята отрядами красных, так же как Красноводск и вообще весь Туркестан. Остановились в песках, верстах в двадцати от железной дороги, и выждали вечера. Вдруг в небе появился аэроплан и, сделав два-три круга над нами, улетел. Люди своевременно попрятались за верблюдов и за кое-какие редкие кусты. Предполагали, что красные узнали о нашем движении и искали нас, но это не нарушило нашего основного плана, и с наступлением темноты тронулись в путь к железной дороге.

Вел нас туркмен, которому была обещана винтовка и лошадь. Момент был тревожный, по-видимому, это передалось и верблюдам, шли они очень ходко. Тишина была потрясающая, курить запрещено. На рассвете наткнулись на рельсы, перешли их и сразу уткнулись в глубокий овраг. Подались влево, нашли крутой, с уступом, переход через этот овраг, и тут все смешалось, весь порядок нарушился, так как верблюды не хотели прыгать с этого уступа. Но как-то все обошлось, пересекли овраг и вошли в ущелье, которое было среди горного хребта. Пересекли железную дорогу недалеко отКызыл-Арвата.

Когда вошли в ущелье, то совсем уже рассветало, сразу заговорили, закурили. Прошли какое-то расстояние и остановились на ночлег. Ночью посыпались выстрелы с горы. Потушили костры и недоумевали, кто мог стрелять? Двигаясь дальше, страдая от бешеной жары и жажды, находили громадные группы туркменских кибиток, иногда до трехсот, старались избегать в них заходить.

Местность была густо заселена туркменами. Дошли до реки Атрек, здесь произошли неприятности с проводниками. Все дело в том, что мы уставших верблюдов бросали в степи, проводники набрасывались на них, чтобы затаврить, рассчитывая по окончании своей миссии, на обратном пути, отдохнувших забрать. Проводники спорили, чуть не дрались из-за этих верблюдов, и отряд терял массу времени из-за этого. Атаман приказал пристреливать всех уставших верблюдов. Вот это-то проводникам не нравилось, и они отказывались сопровождать нас.

Переправившись через Атрек, увидели какой-то полуразвалившийся старый пограничный пост, расположились около него и пустили верблюдов на корм. В степи появились большие — в 200—300 человек — группы конных и до зубов вооруженных туркменов. Они, без всякого строя, скопом, начали вдали скакать вокруг нас с гортанными криками.

Когда наш отдых кончился, казаки пошли за разбредшимися верблюдами. В это время посыпались на нас пули. Атаман отделил часть казаков, чтобы вьючить верблюдов, а остальных рассыпал в цепь. Наши выстрелы сразу осадили туркмен. Убили у нас малолетка Болдырева, тяжело ранили урядника Маркова, который вскоре умер, и были убиты три верблюда.

Теперь пошли без проводников и отряд уже шел боевым порядком, в середине караван с женщинами, детьми и ранеными, спереди же, сзади и на флангах шли редкие цепи стрелков. По дороге, уже ночью, встретился крутой и широкий овраг, который сильно расстроил наш строй. Только что начали, переправившись, выходить на другой берег, посыпались выстрелы справа. Атаман, с криком «Ура!», бросился с казаками на выстрелы и сбилатаковавших, которые скрылись в овраг. Ранеными оказались барышня Таршилова и жена сотника Пастухова и убиты три верблюда, среди них попал и мой бедняга.

Немного спустя посыпались пули сзади, и выстрелы еще продолжались, как к отряду подъехали, с мирными знаками, несколько старых туркменов. К туркменам подходит смешная пословица: «Я не я, и лошадь не моя, и сам я не извозчик». Они сказали, что их туркмены здесь ни при чем, а стреляло другое племя туркмен, спустившихся с гор. Их спешили, отобрали винтовки, понюхали стволы этих винтовок, определили, что это не они стреляли, и просили пойти в хвост отряда и кричать туркменам, чтобы они прекратили стрельбу. Туркмены отказались. Тогда есаул Митрясоввзял одного за шиворот и повел. Туркмен здорово струсил под пулями и начал кричать во всю глотку, чтобы его собратья перестали стрелять.

Это подействовало, стрельба прекратилась. Так отряд двигался всю ночь, только наутро выбрали место для отдыха, на хорошем пастбище — кругом же были большие группы кибиток. Туркмен всех отпустили, возвратив их оружие, они обещали доставить отряду баранов, но, конечно, обещания не сдержали. Похоронили Болдырева и Маркова и только здесь обнаружили, что пропал урядник Юрков.

Когда отряд останавливался на десятиминутный отдых, все казаки падали на землю от усталости и некоторые сейчас же засыпали, так, вероятно, случилось и с ним, и никто этого не заметил. Атаман послал казаков на розыски, но на месте стоянки его не нашли, видели вдали двух конных туркмен, которые конвоировали пешего — вероятно, это был он. Пришел в расположение отряда туркмен, отрекомендовавшийся «хозяином всех аулов», как выяснилось, советский комиссар, и сказал, что в Чикишляре, в 70 верстах от нас, находится полк красной кавалерии. Этот комиссар, по-видимому, не догадывался, кто мы, и обещал многое сделать для нас. Некоторое время спустя он куда-то сходил и принес десять чуреков и полудохлого барашка, и с ним вместе появилось несколько туркмен-гостей.

В это время верстах в двух от нас стали появляться конные группы туркмен. Спросили хозяина всех аулов: «Что это за всадники?» Он объяснил, что это группы едут сообща косить ячмень.

—  А что же у них блестит?

—  Это косы и серпы, — не моргнув глазом, отвечает туркмен.

Постепенно все туркмены исчезают, так же и сам «хозяин аулов», и отряд остался совершенно без туркмен. Неожиданно появились дваконных старика. Их задержали силой.

Оставаться на стоянке становилось опасно, и отряд двинулся в боевом порядке дальше. Эти два туркмена на конях шли с головной цепью. Люди едва волокли ноги от усталости и жажды, под палящими лучами солнца. Вдруг один из туркмен раскачал своего коня плетью и стал удирать. Есаул Митрясов вскинул винтовку, но атаман остановил его. Спешили второго туркмена, и атаман приказал неожиданно повернуть направление каравана и занять громадную группу кибиток, так как, по всем признакам, впереди была устроена засада.

Население кибиток в панике начало разбегаться, некоторых из них казаки задержали с той целью, чтобы не было нападения на аул. Киргизы и туркмены, как правило, никогда не будут атаковать аул, если там есть один из их сородичей. Напились казаки в кибитках айрану (жидкое кислое молоко), немного передохнули и пошли дальше. Оказалось, действительно была приготовлена засада, и казаки расстроили их планы, переменив направление.

Только что выдвинулись из аула, как снова появились конные группы туркмен, которые начали кружиться вокруг отряда и обстреливать его. Пешие цепи казаков, отстреливаясь, держали их на приличном расстоянии. Ранили в руку войскового старшину Климова. Под таким обстрелом и слыша со всех сторон воинственные гортанные крики туркмен, уставший и обессиленный отряд втянулся в ряд невысоких холмов. Эти холмы, иногда скрывая нас, давали возможность туркменам подбираться довольно близко к нам.

Дойдя до одной котловины, отряд собрался в кучу, и все попадали на землю, чтобы немного передохнуть. Ранее задержанный туркмен сказал, что колодцы есть в ущелье в цепи невысоких гор, в 5—б верстах впереди отряда. И видно было, что туркмены не хотят к ним допускать казаков. Так как черные папахи туркмен подобрались совсем близко, то неутомимый Климов, с перевязанной рукой, первый выскочил с криком «Ура!» на гребень холма, за ним группа казаков. Атаман, простившись с семьей, также выскочил на гребень, как и остальные казаки, и начался бой, длившийся недолго.

Туркмены были сбиты. Поймали еще одного туркмена и приказали ему вести в ущелье к колодцам. Впереди пошли цепи казаков, а один взвод оставлен в прикрытие каравану. Были убиты подхорунжий Завалов, старший урядник Сергеев, прапорщик Горшков, ранены поручик Сидоренко, казаки Фадин и Зевакин и убито несколько верблюдов.

Дошли до ущелья уже ночью. В ущелье был небольшой аул и великолепные мелкие колодцы с прекрасной водой. Так закончился двухсуточный переход без сна и воды. Жители все разбежались. Много казаки нашли съестного в кибитках, а айран и воду пили без конца до одурения. Ночью появилось несколько туркмен-стариков и все уверяли, что они ни при чем, что атаковали нас другие племена туркмен. Этих стариков оставили как заложников, выставили охрану и завалились спать. Наутро двинулись дальше.

Впереди нам предстояло пройти туркменский городок Кумет. Разноречивы были показания туркмен относительно населения этого городка, но миновать его было нельзя. Отряд шел медленно, на ходу кормя верблюдов. Встречались пустые аулы, то есть группы кибиток. Прошли весь день, и начавшийся к вечеру сильный дождь принудил нас остановиться на ночлег. Промокли до нитки, так как нечем было укрыться. Утром умер от раны казак Фадин. Похоронили его и, двинувшись дальше, увидели вдали какую-то башню. Это и был Кумет. Увидели красочную группу туркмен, едущих к нам навстречу.

Чтобы их достойно встретить, атаман собрал в отряде у кого брюки, у кого сапоги, чтобы иметь приличный вид. Туркмены выехали узнать, что за люди появились в их владениях. Сказали нам, что мы покинули страну туркмен Ак-Атабаевцев, здесь же были Джаф-Арбайцы. Атаман поехал с ними в город, отряд же последовал за ним вслед и, перейдя по мосту небольшую, быстро текущую, вздувшуюся от дождя речку, остановился на указанном берегу, очень близко от города.

Атаман, Климов и несколько казаков пошли в город на совещание с главарями туркмен. Туркмены очень хорошо их угостили. Когда атаман объяснил им, что отряд идет в Персию, в село Рамианы, и просил проводников, то туркмены запросили очень большое количество винтовок за услугу и вообще почувствовалось, что они проводников не дадут. Ни с чем вернулся в лагерь атаман.

В это время много туркмен наводнило лагерь. Наш киргиз Сарман, который сопровождал нас, оказался очень симпатичным и во время похода оказывал большие услуги, особенно по вывозке на верблюдах раненых. И на сей раз он оказал особенно важную услугу. Оказывается, в городе жил среди туркмен один киргиз, который также пришел посмотреть на русских и сказал по секрету Сарману, что туркмены нам отвели это место на берегу речки с намерением нас здесь ночью вырезать. Сарман сейчас же об этом доложил атаману.

Атаман немедленно приказал вьючить верблюдов, сам повел стрелков и занял центр города. Расположился отряд в каком-то караван-сарае. Город представлял собой потревоженный муравейник, всюду на улицах были группы вооруженных до зубов туркмен. Они все имели турецкие винтовки, кривые шашки и были обвешаны патронами. Провели ночь в полной тревоге, а наутро был выслан караван под прикрытием одного взвода во главе с войсковым старшиной Климовым, чтобы начать переправу через вздутую горную речку Гюрчень, в 7 верстах от города.

Остались в караван-сарае с атаманом в полной боевой готовности 70 стрелков при одном пулемете. Кстати, о пулемете. Он был в распоряжении подъесаула Карташева, им пользоваться приходилось редко, потому что патроны были совсем на исходе, и только для устрашения из него иногда выпускали небольшую очередь.

В нашем расположении оказалась семья Мамета, главного из туркмен, и он просил уйти с этого места и занять другое. Для этой цели он предложил занять башню, которая находилась на окраине города, и водил туда атамана, чтобы он посмотрел. Между тем на мосту была поставлена стража, состоявшая из туркмен и казаков, будто бы Ан-Атабаевцы могли напасть на город, и ясно было, что туркмены готовят что-то, так как стража пропускала все время вооруженных всадников.

Наконец, к атаману прискакал гонец от Климова и сказал, что переправа началась. Тогда атаман заявил Мамету, что получено донесение, что переправа невозможна, и караван вернется в город и что он перейдет с отрядом к башне, где есть корм для верблюдов. Сам же вывел стрелков цепочкой по обеим сторонам улицы, повернув в противоположную сторону, вывел на околицу, захватил казаков с моста и, развернув стрелков в широкую цепь, начал медленно отходить в направлении переправы. Сейчас же на крышах домов появились туркмены и началась стрельба по казакам, но это нисколько не ускорило движения цепи, так как нужно было оттянуть время, чтобы дать возможность Климову переправить через речку караван.

Постепенно, отстреливаясь, цепь дошла до переправы и залегла. Туркмены преследовали все время, и часто видны были в траве их черные папахи. Эти папахи быстро исчезали при наших выстрелах. У самой переправы они энергичнее повели обстрел, но безрезультатно.

Переправа была необычайно трудная. Верблюды не хотели идти в быстроту, им накидывали на шею веревки и с другой стороны их тянули за эти веревки, а с этой стороны их сталкивали в воду. Была еще протянута веревка с маленьким плотом из бочонков, на которых перевозили раненых и женщин с детьми. С атаманской семьей произошло несчастье. С плота сорвалась теща атамана, имевшая в руках дочку атамана трех лет. Течение их быстро стало относить. С другого берега бросился казак Ковалев и спас их обеих, но девочку едва отходили, она наглоталась воды. Переправа закончилась, когда уже совсем стало темнеть, цепи начали отходить и переправляться вплавь через речку. Были опять потери, и один убитый остался не вывезенным. Была лунная ночь. Выяснилось, что туркмены приготовили засаду на большой дороге, но отряд прошел без дороги, и они временно потеряли связь с отрядом. Когда же они обнаружили отряд, то опять большими конными группами начали кружить вокруг казаков. К воинственнымкрикам туркмен присоединились дикие вопли шакалов, и это, вместе с раздававшимися выстрелами, являло кошмарную картину. Это продолжалось до тех пор, пока отряд не вошел в заросли бамбука в мелкой воде. С трудом пробираясь среди этого бамбука, услышали какой-то шум. Это стадо буйволов, напуганное стрельбой, пронеслось, ломая бамбук, куда-то. Эти буйволы бежали из аула, расположенного на острове среди бамбука. Вышли на аул, который был пуст. Все жители бежали в панике. Ранен был казак Рыгин. Наш туркмен сбежал в бамбук, но его нашли. Он от всего отлынивал, и толку от него никакого не было.

Настало утро. Двигались дальше, пересекли овраги, поднимались на возвышенности, спускались в долины, все время преследуемые туркменами. Все же персидскую границу перешли и увидели слева большие горы, покрытые лесом, а прямо — спускающуюся долину с возделанными полями. Туркмены за границу не рискнули идти, послали нам вслед несколько пуль и, наконец, оставили нас.

К 9 часам утра добрели до первого персидского селения Рамианы, затерянного среди зеленых деревьев в подножии Персидского хребта. Это было 22 мая 1920 года. Так закончился второй поход уральцев, длившийся ровно 2 месяца.

Получили сведения, что в то время, когда мы остановились на ночлег из-за проливного дождя, за один переход до Кумета, нас преследовал отряд красных и что будто бы командир отряда, бывший офицер, умышленно отвел отряд от нас, за что поплатился жизнью. Был красными расстрелян. Но это только слух, что же касается города Кумета, сведения были таковы: в конце 1916 года во всем Южном Туркестане были крупные восстания восточных народностей против Российского государства. Все эти восстания были финансированы немцами и были вооружены турецким оружием. Так, по свидетельству нашего казака Петра Овчинникова, были крупные восстания в городе Пржевальске. Овчинников, богатый казак, был коннозаводчиком и, как большой знаток лошадей, был послан туда правительством с комиссией для набора лошадей для русской кавалерии. В этот период и произошли восстания. Так как русские власти растерялись и были бездеятельны, то Петр Овчинников, казак станицы Сламихинской, захватил власть в городе, всего с 13 солдатами гарнизона навел порядок и в окрестностях Пржевальска выручил до 5 тысяч русских, плененных туземцами и находившихся в плачевном состоянии на большом дворе какого-то здания.

Овчинников был награжден Георгиевским крестом. Так вот эта-то волна докатилась и до Кумета, и туркмены там вырезали все русскоепограничное население, имущество их разграбили, а дома их заколотили. Мы эти заколоченные и нежилые дома и видели в Кумете, но не знали причины, почему они были заколочены. Вероятно, они так же хотели поступить и с нами, но нарвались на воинов с большим опытом.

В Рамианах в это время оказался сын персидского губернатора, молодой человек, весьма симпатичный, который нас расположил в гранатовом саду, отвел пастбище для наших верблюдов и послал гонца к своему отцу в город Астрабад. Расположились мы между деревьев и, наконец, могли вздохнуть после всех мучений и усилий похода. Похоронили поручика Сидоренко, умершего от тяжелой раны. Он не был казаком, но казаки его уважали и любили, и он выказал себя героем.

Через несколько дней прискакал гонец от губернатора. Он приказал сыну нас обезоружить, согласно международным обычаям, после чего отряд двинулся через Персидский хребет в город Шахруд, под охраной персидских воинов. В Шахруде атаман постарался войти в связь с англичанами, находившимися в Тегеране, а пока что отряд расположился в одном караван-сарае. Все люди отряда, как сговорившись, свалились больными малярией и дизентерией. Организмы у всех сдали.

Похоронили генерала Еремина²¹⁶, жену сотника Пастухова, раненную в походе, вахмистра Карташева, прапорщика Пономарева, стариков Истомина и Болдырева, казака Скачкова, маленькую дочку Таршилова и еще двух-трех казаков, фамилии их забыл.

Вернули киргизу Сарману его пять верблюдов и дали еще пять. Остальных же продали. Там же продал есаул Митрясов своего саврасого маштака, который совершил оба похода. Но персы решили воспользоваться нашей беспомощностью и устроили блокаду, сговорившись со всеми покупателями не давать больше 10—15 туманов за верблюда, тогда как настоящая стоимость была 100 туманов. Пришлось продать по их цене. Эти деньги были истрачены на наем фургонов, чтобы доехать до Тегерана, на уплату доктору и на медикаменты. Доктор, перс с французским образованием, тоже воспользовался случаем и прекрасно на нас заработал.

Добрались до Тегерана. Там нас русская колония очень радушно приняла, вымыла в бане и поместила в здании русской гимназии, где в это время уже не было занятий. В Тегеране же войсковые старшины Климов, Мазинов, есаул Фадеев поступили в Персидскую дивизию, где почти весь кадр был русский и командовал дивизией русский, если не ошибаюсь, полковник Старосельский²¹⁷, начальником штаба был Кондратьев. Русский строй, русские формы и русские сигналы.

В это время Персия имела столкновения и бои с Советами и дивизия принимала главное участие. И вот наш уважаемый войсковой старшина И.И. Климов, с подлеченной рукой, сразу выдвинулся и получил награды и повышения, а через два-три боя уже был назначен персидским шахом начальником всей персидской кавалерии. А за один блестящий бой под одной деревней шах приказал эту деревню назвать Климовкой.

И.И. Климов, казак Глининской станицы, к началу германской войны 1914 года был вахмистром сверхсрочной службы в одной из сотен 3-гоУральского полка. Во время войны выказал себя героем и, когда к концу войны был приказ по армии организовать небольшие партизанские отряды из добровольцев-казаков, творил чудеса храбрости. Постепенно за отличия получил офицерский чин. Придя в войско после войны, он играл крупную роль в правительстве как Фомичева, так и атамана Толстова, у которого он был его помощником. Это был талантливый самородок. В походах он играл решающую и главную роль. Своей храбростью и распорядительностью он много способствовал успеху походов.

Через неделю после прибытия в Тегеран дали грузовики и отправили всех одиночек-уральцев в город Хамадан (библейский город, называвшийся в старину Сузы, там находятся крепость Александра Македонского и могила Есфири и Мардохея). Все же семейные, раненые и больные оставлены временно в Тегеране. В Хамадане группа находилась в английском военном лагере, расположенном в крепости Александра Македонского. Там произошли некоторые неприятные сцены с английскими солдатами.

Через 3 месяца приехал атаман с остальными, и все двинулись дальше на персидских фургонах, пересекли Курдистан, прошли по знаменитой дороге народов, где когда-то двигались великие завоеватели, прошли Багдад и дошли до города Басры в Месопотамии. В Басре англичане нас разместили в лагере среди финиковых пальм, на левом берегу Шат-эль-Араба. Отношение англичан здесь было гораздо лучше, чем в Хамадане. В этом лагере англичане собрали всех русских беженцев, ушедших от красных, и честь имели встретить моряков Каспийской флотилии, присвоивших наше и войсковое имущество. Нашлись два моряка, которые принесли атаману каждый по 150 серебряных рублей. К великому сожалению, не знаю их фамилий. Тут же встретил нашего полковника Сладкова с его спутниками, однажды отделившегося от отряда и на лодке добравшегося до Персии.

Атаман вел успешные переговоры с Сербией, и вопрос уже, можно сказать, был решен, как однажды было получено приказание от англичанприготовиться к погрузке на пароход, идущий во Владивосток. Атаман обратился к английскому правительству с просьбой отсрочить немного нашу отправку, имея в виду переброску нас в Сербию, но многоуважаемый Черчилль прислал телеграмму, — у меня нет ее под руками, но начало ее было таково: «Вы слишком долго пользовались добротой правительства Его Величества и т. д.»

Мы посчитали, что ответ был очень некорректный, и полагали, что такого ответа не заслужили, как бывшие союзники и как защитники Белой идеи. Как будто существовало соглашение Деникина с англичанами, что все русские беженцы, находившиеся на иждивении англичан, должны были быть доставлены к началу 1922 года в первый незанятый русский порт. Таким портом оказался Владивосток.

Не помню, какого числа и месяца, мы, после девятимесячного пребывания в Басре, были отправлены на Дальний Восток. Но англичане, которые оккупировали в это время Персию и Месопотамию, не только нас, бывших на их иждивении, попросили оттуда удалиться, но и вытряхнули всех русских офицеров, бывших в персидских войсках. Так блестящая карьера нашего И.И. Климова на этом и закончилась — он уехал в Чехию.

На пароходе англичане везли нас в трюме, как пленных, в портах, по дороге, пароход останавливался на рейде, но на берег нас нигде не пускали. После 35-дневного морского пути прибыли мы во Владивосток, где в это время была японская оккупация и было русское белое правительство Меркулова. В мою задачу не входит описание событий Владивостока, скажу лишь, что только стоило японцам уйти из Владивостока, как красные сейчас же его заняли и отряд уральцев ушел в Китай.

В Китае группа казаков из отряда решила вернуться в Россию. По слухам, красные сначала отправили их на копи в Сучан, а через 6 месяцев повезли домой. Оставшаяся часть отряда с атаманом перебралась в японские владения в город Чань-Чунь, недалеко от Харбина, и оттуда атаман привез их в Австралию, за исключением некоторых, которые предпочли остаться в Китае. С атаманом уехали в Австралию человек шестьдесят.

Вот вам история уральских казаков. Как я уже сказал, у меня под руками не было никаких документов, все это погибло в России, так что многое описано то, что я сам видел и что сам слышал. Многие бойцы других казачьих войск еще имеют какую-то надежду на восстановление этих войск в будущем. У меня лично никаких надежд нет, после того как я видел всю трагедию гибели войска, и невольно приходит на память старинное казачье предсказание: «Яицкое войско на крови зародилось, на крови и погибнет». В 1962 году уральцев за границей осталось так мало, что едва ли наберется 100 человек во всех странах. Больше всего их во Франции, а затем в Австралии.

Примечания.

¹⁹⁶      Масянов  Леонтий  Лукьянович.   Оренбургское  военное  училище (1917). Прапорщик. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии. 17/4 мая 1919 г. назначен в Уральский конный полк, затем в Чижинском полку 6-й дивизии Уральского казачьего войска. Участник похода в Иран. Хорунжий. В эмиграции в 1930 г. в Париже, затем в США. Умер после 1963 г.

¹⁹⁷      Впервые опубликовано: Масянов Л.Л. Гибель Уральского казачьего войска. Нью-Йорк, 1963.

¹⁹⁸          Горшков Владимир Георгиевич. Войсковой старшина Уральского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; с 21 марта 1919 г. командир 2-го Партизанского конного полка, 11 мая 1919 г. у села Рахмановка в 40 км к востоку от Николаевска уничтожил коммунистический полк «Красная Звезда», с 5 сентября  1919г., в октябре—декабре 1919г. начальник 6-й конной дивизии. Полковник. Взят в плен и расстрелян в начале 1920 г. в Москве.

¹⁹⁹          Бородин Николай Николаевич, р. в 1870г. Офицер с 1891 г. Офицер гвардейской кавалерии. Полковник Уральского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; в 1918 г. на Сламиханском фронте, весной, 13 июня 1919 г. командующий Сламиханскимфронтом Уральской армии, затем начальник 6-й дивизии Уральской армии. Убит 5 сентября 1919г. в Лбищенске.

²⁰⁰          Плетнев Георгий Павлович. Хорунжий Уральского казачьего войска. В 1917г. организатор Белой гвардии в Уральске. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; с 21 марта и на 6 апреля 1919г. сотник, затем подъесаул во 2-м Партизанском конном полку, с 5 сентября 1919 г. командир того же полка. В декабре 1919 г. в 6-й конной дивизии; вышел из окружения киргизов и в марте 1920 г. с небольшим отрядом пришел в форт Александровский. Есаул.

²⁰¹          Хохлачев Семен Д. Войсковой старшина Уральского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта; на 5 сентября 1919г. командир 3-го Чижинского конного полка в рейде на Лбищенск. Умер в марте 1920 г. в походе к форту Александровскому.

²⁰²          Фомичев Гурьян Макарович.  Из казаков ст.  Илецкой Уральского казачьего войска. Агроном. С 1917г., в июле 1918г. председатель правительства Уральского казачьего войска. Взят в плен и расстрелян весной 1920 г. в Уральске.

²⁰³ Донсков Виктор Иванович. Войсковой старшина Уральского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; с весны 1918 г., на 6 апреля 1919 г. командир 1-го Уральского учебного конного полка, к ноябрю 1919г. начальник школы прапорщиков Уральского казачьего войска. Полковник. Взят в плен и расстрелян в декабре 1919 г. (феврале 1920 г.) в пос. Прорва.

²⁰⁴ Мартынов Василий Патрикеевич, р. 20 августа 1863г. Из дворян, сын генерал-майора. 2-я Санкт-Петербургская военная гимназия (1880), Павловское военное училище (1882). Офицер л.-гв. Уральской сотни. Генерал-майор. В белых войсках Восточного фронта; с 1917 г. по 26 декабря 1918 г. войсковой атаман и командующий войсками Уральской области, в 1919 г. заместитель войскового атамана по гражданской части, управляющий канцелярией войскового атамана, в ноябре—декабре 1919 г. член Уральского войскового правительства. Взят в плен. Расстрелян в декабре 1919 г. (или феврале1920 г.) в Прорве.

²⁰⁵ Абрамов Николай Митрофанович, р. в Илецком городке. Из казаков Уральского казачьего войска. Оренбургское военное училище. Подъесаул(есаул) 1-го Уральского казачьего полка. В белых войсках Восточного фронта. С началом боевых действий в марте 1918 г. является их активным участником.До лета 1918г. произведен в войсковые старшины. Летом 1918г. в Самаре свел два уральских дивизиона в четырехсотенный Уральский сводный конный полк и вступил в командование им. В феврале 1919 г. член делегации к В.С. Толстову. Из остатков своего полка, лучших офицеров войска, добровольцев других полков, бывших сослуживцев-партизан к 21 марта 1919 г. сформировал Партизанскую отдельную конную бригаду. Командовал ею и 1-м Партизанским полком. 10 мая ранен и эвакуирован в тыл. В начале июня 1919г. вернулся в строй. В начале июля 1919г. тяжело ранен. С 29 июля снова командир 1-го Партизанского полка, вскоре произведен в полковники. Осенью 1919г. заболел тифом и уехал в тыл. С подходом красных к Гурьеву пыталсяэвакуироваться. Умер в начале января 1920 г. в Прорве.

²⁰⁶ Карнаухов Константин Илларионович, р. около 1891 г. Полковник. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии, в марте 1920 г. командир бригады Уральского казачьего войска. Участник похода в Иран (командир взвода). К 16 мая 1921 г. в лагере в Басре (Месопотамия).

²⁰⁷ Климов Иван Иванович. Из казаков ст. Глининской Уральского казачьего войска. Произведен в офицеры из вахмистров за боевое отличие (1915). Сотник (1916). В белых войсках Восточного фронта; есаул, помощник войскового атамана Уральского казачьего войска, в начале 1919 г. член Уральского правительства. В декабре 1919 г. командир Гурьевского конного дивизиона, в марте 1920 г. командир 1-го полка Уральского казачьего войска, затем командир взвода в походе в Иран. Войсковой старшина. С июня 1920 г. в Персидской казачьей дивизии, затем начальник персидской кавалерии. В эмиграции в Чехословакии и Франции. Умер 4 сентября 1930г. в Ницце (Франция).

²⁰⁸ Фадеев Павел Андреевич, р. в 1893 г. Из казаков ст. Илецкой Уральского казачьего войска. Сотник Уральского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии; командир 2-й Илецкой сотни Уральского сводного полка. В бою 26 октября 1919 г. лично зарубил 30 человек, за что награжден орденом Св. Архистратига Михаила. С 24 ноября 1919г. командовал двумя Партизанскими сотнями из остатков 1-го и 2-го Партизанских полков, в марте 1920г. есаул, командир 2-го полка в форте Александровском, затем командир взвода во время похода в Иран, с июня 1920г. в Персидской казачьей дивизии. Войсковой старшина. В эмиграции во Франции, к 1963 г. заместитель Уральского атамана, член редколлегии журнала «Родимый край». Умер 8 января 1977г. в Париже.

²⁰⁹          Толстов Сергей Евлампиевич, р. в 1849 г. Сын майора. В службе с 1867 г., офицером с 1869 г. Офицер Уральского казачьего войска. Генерал-лейтенант в отставке, бывший наказной атаман Терского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии. Взят в плен (март 1920 г.) в форте Александровском. Расстрелян в 1921 г. на Северной Двине.

²¹⁰          Бородин Георгий Кондратьевич, р. 14 января 1860г. Из дворян Уральской обл., сын полковника. Оренбургское казачье юнкерское училище (1878), Офицерская кавалерийская школа. Генерал-майор, командир Оренбургской казачьей бригады. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии, на 24 февраля 1919г. командующий 2-й бригадой 1-й Оренбургской казачьей дивизии, с 3 июня 1919г. в отставке. Взят в плен в марте 1920г. в форте Александровском. Расстрелян в 1920г. в Москве ( возможно в 1921г. на Северной Двине).

²¹¹      Яганов Илларион Давыдович. Из казаков ст. Бударинской Уральского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии, в 1919г. подъесаул. Осенью 1925г. в составе Терско-Астраханского казачьего полка в Болгарии. Есаул. В эмиграции во Франции. Умер 31 марта 1960г. в Париже.

²¹²      Сладков Тимофей Ипполитович. Из дворян, сын полковника, казак ст. Уральской Уральского казачьего войска. Елисаветградскоекавалерийское училище. Полковник Уральского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; на 6 апреля 1919г. вЛбищенском конном полку, летом 1919г.  командир 6-го Уральского казачьего полка, с 15 на 16 июня командир Северной конной группы 2-й дивизии, затем начальник 2-й конной дивизии, с конца 1919 г. начальник штаба Уральского казачьего войска. Участник похода в Иран.

²¹³          Митрясов Борис Петрович, р. в 1891 г. Сотник Уральского казачьего войска. В белых войсках Восточного фронта в Уральской армии; на 6 апреля 1919г. в Гурьевском конном полку, в марте 1920г. адъютант атамана Уральского казачьего войска. Есаул. Участник похода в Иран. К 16 мая 1921 г. в лагере в Басре (Месопотамия).

²¹⁴          Карамышев  Иван  Ферапонтович   (Форофонтович),  р.  в  1885 (1887) г. Из казаков Уральского казачьего войска. Прапорщик. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии; на 6 апреля 1919 г. в 2-м Гурьевском учебном пешем дивизионе. Участник похода в Иран, с 18 апреля 1920 г. командир взвода. Хорунжий. К 16 мая 1921 г. в лагере в Басре (Месопотамия). В эмиграции с 1923 г. в Австралии. Умер в 1968 г. вБрисбене.

²¹⁵          Моторный Владимир Иванович, р. в 1883 г. Из дворян, сын генерал-майора. Академия Генштаба (1912). Подполковник, начальник штаба Уральской льготной казачьей дивизии. В белых войсках Восточного фронта в Уральской отдельной армии; летом 1918г. начальник штаба Шиповскогофронта и группы войск, полковник, с 18 (31) марта 1919 г. по апрель 1920 г. начальник штаба Уральской отдельной армии. Генерал-майор (с марта 1920 г.). 23 марта (5 апреля) 1920г. ушел из форта Александровского с атаманом Толстовым, 18 апреля (1 мая) во главе отряда из 34 офицеров отделился от основной группы и решил из Киндерли двигаться на юг лодками вдоль берега моря. Взят в плен. С 1920-го по 1926 г. в лагерях, затем проживал в Саратове до1929 г., преподаватель академии ВВС. Расстрелян 10 мая 1931 г. в Москве по делу «Весна».

²¹⁶          Еремин Александр Михайлович, р. 21 августа 1872г. Из казаков Уральского казачьего войска. Оренбургский Неплюевский кадетский корпус (1891), Николаевское кавалерийское училище (1893), Офицерская стрелковая школа. Генерал-майор Отдельного корпуса жандармов. В белых войсках Восточного фронта; с марта 1918 г., после разгона Совдепа — командующий войсками Уральской обл. С 10 апреля (28 марта) 1919 г. сопредседатель комиссии для расследования обстоятельств эвакуации из Уральска и виновности должностных лиц. Возглавил управление генерал-квартирмейстера. Участник похода в Иран. Умер от малярии в июне 1920 г. в Шахруде (Иран).

²¹⁷          Старосельский  Всеволод Дмитриевич,  р.  в  1875 г.  В службе с 1893г., офицером с 1895г. Офицер гвардейской кавалерии. Полковник, командир Кабардинского конного полка. С 1919-го до декабря 1920г. начальник Персидской казачьей дивизии.